Вот такое лирическое отступление. И здесь не только Португалия.
Интересно, а сколько португальских апелласьонов вы насчитаете в этом экзистенциальном пассаже?
Когда-то юн, как Божоле Нуво,
Я в жизнь пришел и, мысля очень узко,
Я был тогда наивен, как Ламбруско,
Ни в чем не понимая ничего.
Жить торопясь и чувствовать спеша,
Всем помахал и поднялся по трапу,
Амбициозно-ветренный как Напа
Бежал туда, куда звала душа.
Я мог не спать с зари и до зари,
За все хватался так легко и рьяно,
Как будто неуемная Тоскана,
Упорно прорывалась изнутри.
И закрутилась жизни карусель,
Я жаждал лавров, почестей и славы,
Искрящийся и дерзкий, словно Кава,
Душисто-элегантный как Мозель.
Не сомневаясь, шел на эпатаж,
И, отличаясь безупречным вкусом,
Я был то откровенен как Науcса,
А то непостижим как Эрмитаж.
И все сметая на своем пути,
Я действовал почти на грани фола
С предельной убежденностью Бароло
И тонкою улыбкой Кот-Роти.
Я все расчеты произвел в уме,
Мне ни к чему была цена вопроса.
Зато в любви был страстным как Баросса
Огнеопасным, как Пуйи-Фюме.
О, я впадал то в ретро, то в модерн,
Смешенье стилей было мне отрадой:
Вот я непредсказуем как Байррада,
Вот экзальтированно сладок как Сотерн.
Шел иногда со временем в разрез,
Им научившись управлять неплохо,
Стал терпелив и сдержан как Риоха,
Правдив и остроумен как Херес.
Тут суете я объявил войну,
Начав ценить неспешность разговора.
Я приобрел и многогранность Дору,
И комплексность его, и глубину.
Остановился, выбившись из сил,
От бесконечной гонки за химерой,
До благородной седины Мадеры
Я как ни странно, все-таки дожил.
Заметней стал мой внутренний раскол,
Хотя еще былою славой грежу,
Покладистый характер Алентежу
Я тоже незаметно приобрел.
Когда уже с морщинами на лбу,
Мне удалось достичь родного порта,
С винтажной созерцательностью Порто
Я оглянулся на свою судьбу.
Что станет после и что было до
Уже не важно. У последней грани,
Я обойдусь иронией Шампани
И благородством старого Бордо.